Давно это было. И старые люди того уж не помнят и рассказывают то, что от отцов и дедов слыхали. Ну так вот. Дремучими полесскими лесами пробирался раз вечером черт в свое болото. Был он хмурый-прехмурый: за целый день не удалось ему сделать людям никакого вреда. А какой же из него после этого черт? Теперь хоть и в ад не показывайся - засмеют его там! Тащится черт злющий-презлющий, невеселые думы его грызут. Вдруг видит - мчится по дороге пан из Варшавы. Впереди гайдуки едут, сзади тоже, а посередине пан в карете на мягких подушках сидит. Усы торчком, как у жука-короеда, шапка с тремя рогами, сапожки красного сафьяна, пояса со шнурами витыми, золоченые... Ну, словом на сто сажен паном несет! Загородил черт дорогу, вытаращил глаза, смотрит: ни разу на Полесье такого пугала не видывал! - Прочь с дороги, пся крев! - закричал пан на черта и грозно зашевелил усами. Черт ни с места. - Объедешь, - говорит, - коли надо тебе. Заносчив был пан, аж почернел от злости: - Эй, гайдуки, всыпьте ему двадесте пеньть! Защелкали гайдуки кнутами и кинулись к черту. А тот взял да и перескочил через них, ухватил пана за чуб и понес его над лесом, выскалив зубы... Летит черт и бьет паном об верхушки дерев. Где об дуб ударится пан - там вмиг вырастает пан Дембицкий, а за Дембицким - Дубицкий... О березу грохнется - является пан Бжезинский, а за ним - Бжезовский, а за Бжезовским - Березовский... Как грибы растут паны. Об сосну шарахнется пан - вырастает пан Сосновский, о граб - Грабовский, об ель - Ельский, о вербу - Вербицкий, о ясень - Ясенский, об осину - Осинский... Скакал-скакал черт с паном, прямо заморился. Поглядел, а от пана одни только кишки остались: ловко его пообтрепал! “Что ж с ним, - думает, - делать? Не нести ж его в ад?” Взял черт да и пораструсил панские кишки по земле. И пошли от них расти паны мелкие да подпанки - Кишки, Печенки... Так развелись паны на Полесье - сам черт посеял их на беду людям.
